это было сложно. как и всегда, конечно; в таком ключе – ничего нового. вик не впервые попадает в лечебницу с обострением своего пищевого расстройства. но всё-таки раньше было легче. раньше у не было ника, так что разлука со своим айфоном переживалась не так остро. это часть терапии – изоляция от внешнего мира, в котором слишком много триггеров. вплоть до сериалов или фильмов – их в домике смотрят раз в день, строго по выбору лечащего врача. а звонки домой максимум дважды в сутки, все со стационарного телефона под присмотром медсестры. поначалу это кажется настоящей тюрьмой, но неизменный график на день облегчает страдания. викториан привык жить по графику, так что наличие распорядка дня его более, чем устраивает. это помогает не думать о своём весе… ну, или думать меньше, постоянно ловить себя на мыслях о спорте. его снедает желание отжаться. покачать пресс. выполнить несколько балетных упражнений возле высокого стола в кухне – он каждый раз после завтра смотрит на него жалобными глазами, воображая, как мог бы закинуть ногу на лакированную деревянную поверхность стойки и начать тянуться к мыску, чтобы не растерять форму. эти мысли его преследуют, становятся манией, и там же, где вик идет на поправку – ему начинает грозить нервный срыв. он ревет в кабинете лечащего врача за закрытой дверью, и в итоге ему разрешают немного заниматься. врач, она же психотерапевт, быстро понимает, что все успехи пойдут коту под хвост, потому что викториан смертельно боится после лечения не сесть на шпагат. в домике на него смотрят с ненавистью и завистью, считая, что его сестричка просто отстегнула божественную сумму денег доктору клэйтон и для вика смягчают условия. сама доктор клэйтон, когда становится свидетелем напряжения между обитателями лечебница, умудряется до всех донести – это необходимость; это часть личной терапии викториана; у каждого свой лечебный план, включая фигуриста. она, видимо, прекрасно понимает, что если сейчас не пойдет на это – вик скоро замкнется в себе, станет идеальным пациентом, наберет вес, но после выписки мгновенно вернется в исходное состояние. может быть это потому, что она знает его уже давно, и точно уверена, в какой момент разрешить поддерживать себя в форме. в тот, когда формулировка «я жирный, я не смогу подпрыгнуть для сальхова!» станет «я не смогу даже на шпагат сесть». так что занятия викториана, по-хорошему, простые растяжки и небольшие упражнения в духе стоек на одной ноге или «мостика». но ему так гораздо легче. он перестает каждую встречу биться в истерике в её кабинете. прекращает, скривив нос, смотреть на тарелку, в уме высчитывая калории. то есть, считать-то он их считает, но уже без омерзения. даже начинает контактировать более дружелюбно с остальными пациентами, которых тут всего-то десять человек. так что через три недели ему разрешают пользоваться айфоном. ограниченное время и несколько раз в день, но зато без контроля медсестры. так что вик может спокойно болтать с домиником по видео связи.

нику, наверное, со стороны было виднее всего, как менялись с течением времени разговоры с фигуристом. понурые и депрессивные, с нотками плаксивости. потом плаксивые. потом меланхоличные. потом в его голосе начала прорезаться жизнь. затем он стал реветь нику в уши, что боится не сесть на шпагат после этого лечения. и вот наконец, почти нормальный викториан. с закатанными глазами. цоканьем. гордо вздергиваемым вверх аккуратным носиком. и предложениями сфотографировать что-нибудь интересное, озвученными томным голосом и закушенной губой. судя по физиономии ника в тот момент – встал у него моментально и колом. вик готов был поклясться в этом, так что вечером, принимая душ, он оторвался, касаясь себя и представляя, как это делает доминик. о, как он по нему соскучился!.. по его рукам на своей разгоряченной коже. по его голосу вблизи, по рваному возбужденному шепоту на ухо. по волоскам на его груди и густой бороде. у вика низ живота сводит желанием от одних мыслей об этом.

и чем ближе день выписки – тем сильнее он тоскует, так что в какой-то момент решает сделать сюрприз. не скажет о своём возвращении, а просто сам приедет к доминику. это, конечно, не очень вежливо, но о вежливости вик почему-то и не думает, когда в последний раз перед отъездом звонит своему мужчине. и единственное, что слега омрачает волнительное предвкушение встречи – фингал под глазом ника. ага, полку. понятно. вик делает вид, что поверил. вряд ли дверца от тумбы способна упасть так прицельно и оставить синяк под глазом. скорее уж она его выколет. ну или оставит фигнал на всей половине лица. третьего не дано.

— да, уже скоро, — вик закатывает глаза, — я не знаю точную дату, но обещали, что вот-вот, — он очень старается не улыбаться коварно и не выдать своего волнения.

они болтают еще немного и прощаются, а еще через пару часов викториан уже собирает вещи и прощается с остальными обитателями лечебницы. благодарит врача за помощь, обещает следить за собой и, посылая всем воздушные поцелуи, загружается к фрэнку в машину.

недолгая поездка в аэропорт, небольшой авиаперелет и вот он уже в нью-йорке. дома. тискает альму, которая от него не отходит в принципе – кошка явно безмерно соскучилась по своему хозяину. сам же хозяин психует на бритвенный станок, который бреет недостаточно чисто.

во время пребывания на лечении его это мало волновало, но теперь вик свободный белый человек и его аж трясет от мысли, что на лице есть щетина. пора повторять лазерное удаление волос, но времени нет, так что в его расположении, как и последние две недели, бритвенный станок и крем для депиляции. с последним никаких проблем нет, в принципе – у них их жопой жри, и каждый для конкретной части тела, включая паховую область. однако нет для лица. как не удивительно, но на его ангельском профиле кожа слишком чувствительная и даже от бритвы появляется раздражение. так что у викториана форменная истерика, а выслушивает её фрэнк. подушкой по роже получает тоже фрэнк, когда неудачно шутит, что теперь он будет таким же волосатым, как и «этот твой… мужик». телохранителю приходится еще с полчаса успокаивать вика, что это была дурная шутка, он не хотел его обидеть, да и вообще: фигурист выглядит восхитительно, ник наверняка даже не заметит.

— КАК ОН, БЛЯТЬ, НЕ ЗАМЕТИТ??! У МЕНЯ НЕ ПОДБОРОК, А СРАНЫЙ НАЖДАК!!!!!! — истерически орет декарт, заходясь в слезах. о, великое горе. он мужчина, у него есть щетина. как же такое могло произойти?..

таких явных проблем касаемо остальных волос на теле у него нет. депляция сделала свое дело, да и даже в её отсутствие – волоски у него мягкие и светлые, так что это можно пережить. но лицо… вот это трагедия.

— виктор, — терпеливо вздыхает фрэнк, — я тебя уверяю, доминик даже внимания не обратит, потому что у него собственная борода есть. вряд ли он почувствует твой надуманный «наждак», — в который раз поясняет мужчина, ободрительно поглаживая трясущуюся спину.

— п-правда? — вик хлюпает носом и растирает слезы по лицу тонкими пальцами.

— да, правда. точно-точно. я уверен, — фрэнк прикрывает глаза, — а теперь одевайся, иначе тебя твоё желание быть совершенно идеальным доведет до того, что ник будет открывать дверь в четыре утра.

естественно, просто отвезти его и уехать мужчина не собирался. он снимет комнату в отеле неподалеку и будет ждать там. изначально вообще хотел прямо в квартире, поспал бы, как сказал, на диване. резко передумал фрэнк лишь когда вик авторитетно ему объяснил: скорее всего, после долгой разлуки они не будут играть в шахматы, а пойдут очень громко и очень долго трахаться. телохранитель стоял со смурным лицом полминуты, потом выдавил недовольное «ладно. сниму комнату» и пошел к машине, оставляя вика у дверей квартиры доминика. блондин взволнованно мнется на пороге, поправляет свой розовый рюкзачок со сменной одеждой, покусывает полные губы, пытаясь перебороть желание в очередной проверить, как он выглядит. желание побеждает и фигурист бросает быстрый взгляд в отражение на стеклянной двери, ведущей к лестничной площадке. приемлемо. вдохнув и выдохнув, викториан, наконец-то, давит на звонок.

ожидания расходятся с реальностью, ведь никакого движения из квартиры не чувствуется. вик снова жмет на звонок. и снова. и еще раз – остервенело давит аккуратным пальцем на кнопку, вжимая её в корпус и морщась из-за подступающего раздражения. в его наивных представлениях доминик сразу же открывал дверь, глаза мужчины округлялись и затем он сию же секунду кидался на него с объятиями. но в реальности фигуриста уже потряхивает от мысли, что ник портит весь идеальный сюрприз тем, что так долго смеет идти до двери, будто чешет от другого квартала. чем он там таким занимается?!

наконец, викториан слышит шаги в квартире и приглушенное ворчание. убирая палец от кнопки звонка, фигурист стоит в расслабленной позе, но его лицо сохраняет крайне недовольный вид. раздается щелчок замка, дверь распахивается и… никаких широких глаз, и объятий. вик ждет пару секунд, но ничего не происходит, доминик просто продолжает на него таращится и глупо моргать.

— сюрприз, — на всякий случай озвучивает фигурист, но никакого эффекта это не производит на ника. тот продолжает стоять истуканом. вик уже начинает переживать. ожидания слишком круто разошлись с реальностью, а доминик выглядит таким обескураженным, что блондин волей-неволей начинает думать: не вовремя появился?.. поэтому мужчина столько бесконечных тысячелетий и веков добирался до своей двери?.. а может, у него кто-то есть, поэтому ник выглядит таким странным?.. и взъерошенным. и разгоряченным.

глаза викториана вспыхивают гневом. не дожидаясь приглашения, он ныряет под рукой мужчины и проскальзывает в квартиру; быстро проходит в центр гостиной, бегло осматриваясь и ища любые намеки на измену. пытается быть спокойнее, не позволять эмоциями захватить себя, не рубить с плеча, но…

— ГДЕ ЭТА ШЛЮХА? — истерически взвизгивает фигурист, рывком поворачиваясь к доминику. светлые волосы атласным лентами приподнимаются из-за порыва воздуха и плавно опускаются на плечи вика. — кого ты тут трахаешь, пока меня нет?! — продолжает разгоняться викториан, сощуривая серые глаза и сжимая свои изящные пальцы в кулаки. крылья тонкого, чуть вздернутого, носа фигуриста гневно раздуваются, когда он смотрит на доминика.

— ты поэтому три года и три дня до двери шел?! — требовательно спрашивает вик, сводя брови. — У НЕЕ ЕСТЬ ТРИ СЕКУНДЫ, ЧТОБЫ УБРАТЬСЯ ОТСЮДА НАХУЙ, ИНАЧЕ Я И ЕЙ ТОЖЕ ВОЛОСЫ ПОВЫДЕРГИВАЮ, КАК И ТЕБЕ, КОБЕЛИНА!

викториан сейчас в форменном бешенстве. скрещивая руки на груди, фигурист яростным взглядом рассматривает обнаженного мужчину перед собой и даже не сомневается, что тот кого-то трахал. надо заметить, выглядит он вспотевшим и влажным, что, конечно, сексуально до безумия, а заодно не оставляет вику никакого другого предложения насчет занятия. да, этот кобель кого-то тут трахает, и именно потому смотрит на ледяную принцессу так шокировано. у вика, из-за быстрого и яростного дыхания даже голова начинает немного кружится. еще чуть-чуть, и он начнет пространство вокруг себя воспламенять взглядом. ну или перейдет на очередную порцию криков и визга, переходящего в ультразвук. приходится даже притопывать одной ногой от раздражения, и чтобы хоть куда-то выпустить скопившуюся внутри его тела разрушительную энергию. не хотелось бы превращать квартиру ника в руины. викториан, конечно, за причиненный ущерб заплатит двойную сумму, но ему жалко элис, которая тут тоже живет. доминика ему не жалко. будет знать, паскуда блядливая, как драных шлюх трахать, пока его любовник торчит в клинике, приводя в порядок свою буйную голову и разбираясь с проблемами. часть которых ему сам ник и устроил. слава богу, работа с психологом помогла, и это было первым шагом к тому, чтобы прекратить наказывать себя отсутствием еды за то, в чем он не виноват.

но доминик… о, эта безграмотная тупая псина начинает улыбаться! да как он, мать его, смеет сейчас улыбаться?!

— ТЫ СОВСЕМ ОХ…

довизжать ему не удается. ник, срываясь с места, подхватывает фигуриста на руки, вынуждая негромко ахнуть от неожиданности и обхватить ногами торс мужчины. действует это… феерически. викториан даже забывает, что собирался спросить. зачем он собирался это спросить. и почему в такой ярости находится?.. какой-то большой кусок мыслей схлопывается в его голове, взрывается, как нейтронная звезда, а в её вспышке мерцает близость доминика. господи, он рядом. он так близко, что в нос ударяет запах его кожи. жар его кожи. реакция тела вика не заставляет себя долго ждать – по низу живота проходится обжигающий импульс возбуждения и член начинает стремительно напрягаться, наливаясь кровью.

следующей секундой ник обрушивает на губы викториана крепкий поцелуй. глубокий и властный. фигурист не пытается даже сопротивляться – он уже забыл, что был на что-то зол; лишь что-то маячит на задворках сознания, и снежная королева вяло пытается протестовать просто автоматически, вроде как, потому что так нужно. почему нужно – черт его знает, просто нужно. потому что помнит, что был зол до безумия. но поцелуй ника как глоток обжигающе ледяного воздуха – болезненный и пробуждающий. губы викториана открываются, выпуская язык доминика; он слегка наклоняет голову, чтобы им удобнее было так запойно целоваться; его руки ложатся на скулы мужчины и вик ведет пальцами ниже, к шее, а после – запутывается в темных волосах. этот поцелуй рождает надсадный стон в груди викториана. так ему хорошо сейчас. так, как не было уже давно. слишком давно. так легко, так свободно!.. хвала психотерапии, господи. хвала поцелуям ника, которые всегда такие грубые, чуткие, жаркие, великолепные… и слишком короткие. доминик завершает поцелуй слишком быстро, но не отстраняется. а вик чувствует себя голодным до безумия. жадным. эгоистичным. его губы зудит и их с ником сбивчивые дыхания смешиваются в одно. викториан быстро облизывается и приподнимается на мысках, собираясь капризно требовать продолжения банкета. может быть, отчасти фигурист ощущает себя обманутым. будто его, питавшегося одним честным словом, привели на богатый пир, показали сотни замысловатых блюд, но дали только надкусить какой-нибудь экзотический фрукт.

— еще, — плаксиво требует викториан, приоткрывая глаза. длинные светлые ресницы вздрагивают. он плывет в каком-то мареве замершего в одной точке возбуждения и отчаянно хочет большего, едва касаясь своими губ доминика своими. а тот просто мягко шагает назад, скрещивает руки на груди и начинает объясняться. вик застывает.

о, точно. он ведь решил, что ник кого-то трахает. но злиться уже как-то не получается. момент упущен. ярость вроде как еще в вике, никуда не делась, но выплескивать её из-за гипотетической шлюхи уже не требуется. зато теперь викториан начинает раздражаться от того, что ник его подхватил, зажал, поцеловал так, что в голове взрывались звезды; он моментально успокоился и завелся, так что теперь у него крепкий стояк и катастрофический недотрах, пока причина всего этого просто стоит, блядь, и оправдывается.

викториан снова взбешен, теперь по новой причине, и скрещивает руки на груди.

— и ты меня так поцеловал, чтобы потом рассказать, что мыл, блядь, собаку?.. — цедит сквозь зубы фигурист, бросает взгляд на выплывшего из ванны мокрого винни и немного смягчается. но все еще злится!

— может быть! — истерически произносит викториан. — я немного! погорячился!!! — у него аж зубы сводит от раздражения. он так не любит оказываться не правым. даже если это приятная неправота. и еще больше не любит извиняться. и ощущать себя глупым фантазером. ему проще продолжить скандал. именно эта мысль приводит в порядок зашкаливающие эмоции. черты лица вика постепенно расслабляются. они столько времени не виделись. столько времени не спали вместе во всех смыслах… по крайней мере, без сопутствующих проблем у викториана, чтоб теперь, когда он вернулся и подлечил свою дурную голову – устраивать ссору на ровном месте.

— я знаю, что я истеричка. я просто, — он нетерпеливо дергается, — нафантазировал себе встречу. а ты открыл дверь в таком виде и просто таращился на меня, — он зажмуривается, снова всем телом вздрагивает и поднимает веки, глядя на ника из-под опущенных ресниц.

лучше бы они просто продолжили целоваться. потому что теперь, кажется, вик чувствует себя слишком неловко, чтобы сказать хоть что-то в продолжение этой темы. так что проторчав на расстоянии метра от любимого мужчины, вик делает судорожный долгий выдох и подходит к нему, утыкаясь носом грудь. теперь долгий судорожный вдох и по телу бежит сладкая дрожь.

— боже, ник… как я по тебе скучал, — вик шепчет в кожу ника и мягко касается её губами и носом. с жадностью вдыхает, наслаждаясь тем, как мягкие волосы щекочут нос. фигурист поднимает руки и кладет ладони на живот любовника. тонкие пальцы скользят вниз, к кромке джинсов. есть только одна маленькая преграда на пути к возможности показать насколько сильно викториан скучал. так что скоро он поднимает лицо, продолжая выцеловывать широкую грудь, и коварно смотрит на доминика:

— элис дома?