из бара айнара, как бы он не сопротивлялся, все же вышло состряпать место для встречь криминальных элементов. здесь заключаются сделки, решаются важные вопросы в отдельных комнатах, однако условие «никакого оружия» выполняется неукоснительно каждым. мафии, конечно же, совсем не обязательно знать, что часть из завсегдатаев бара просто априори не способна избавится от оружия, дарованного самой природой. например, магия или клыки. они, впрочем, тоже следуют правилу «без потасовок». отношения выясняются исключительно за пределами этого заведения. как говорит сам владелец: «снаружи – хоть перестреляйте [перегрызите] друг друга к чертовой матери, но мой бар – нейтральная территория». удивительно, что никто в городе еще не пытался оспаривать его позицию. даже мафия, которая давно тут всем заправляет, не стала устанавливать в заведении свои порядки… ну, то есть, пыталась, конечно же, сделать это, но айнар быстро дал всем понять, что с ним этот номер не пройдет. и лучше его не злить. алесса предполагала, что можно было бы просто штурмом взять бар, однако, очевидно, разворачивать целую войну с одним единственным баром казалось мафии занятием весьма недостойным. во всяком случае, текущее положение дел обе стороны устраивало.

хотя странно было понимать, что наибольшую часть потенциальной проблемы составляли именно смертные со своими пукалками, а не сверхъестественные жители палермо, которые без труда усвоили правила айнара и не стремились их нарушать.

а еще весьма печальным было осознание, что фабиан постепенно хоронит свою жизнь в преступном мире. потрясающе умный, находчивый, верный, любознательный, всё схватывает на лету… а гробит себя на службе у мафии. с одной стороны – горько это видеть. с другой – чрезвычайно интригующе чувствовать исходящий от него запах чужой смерти. айнар умело не придает значения случайным пятнам крови на одежде, но при этом четко дает понять, что не слепой и всё прекрасно видит. в этот момент в его серых глазах застывает немое осуждение, смешанное с каким-то тлеющим восторгом. разумеется, их общение достаточно быстро переросло в дружбу, а затем и во влечение, которое должно было стать проблемой для младшего из них, однако не стало. фабиан, кажется, не проходил ничего вроде некоего кризиса идентификации и достаточно быстро принял тот факт, что его привлекает другой мужчина. айнар же даже спустя очень долгую жизнь все еще помнит, как сложно было ему самому. может быть, роль сыграло то, что  двадцатый век – уже не темное средневековье. может быть то, что он не приходил через это в одиночестве, в отличие от того же айнара. последний в шестнадцать лет просто на стены лез от богомерзкой мысли, что у него встает на сослуживцев, а не на милых барышень. посоветоваться было не с кем. да и как говорить об этом он тоже не знал. фабиану же есть с кем обсудить это – предмет его влечения, собственно, с радостью отвечал на его вопросы, и даже не лукавил, говоря о шестнадцати годах, о первом сексе с парнем в двадцать шесть лет… просто не уточнял, сколько конкретно столетий назад ему было шестнадцать. детали, детали, кому они нужны? они лишь делают труднее нашу и без того сложную жизнь.

у входа в бар айнара вылавливает молодой парень, подросток лет пятнадцати, и просит дать какую-то работу. мужчина дергает плечом, сбрасывая чужую руку, и строго отвечает, что ничем не может помочь и ему следует обратиться в другое место. но подросток не отступает, вновь останавливает его и рассказывает, что работы для него нет нигде. ему остается разве что податься в мафию, но слабое сердце матери не выдержит такого удара. айнар стискивает зубы. ох уж эти слезливые истории о больных матерях! и самое обидное – попадают всегда точно в цель.

— я не могу взять на работу в бар подростка, — полушепотом произносит мужчина, хотя его голос смягчается.

— прошу, синьор, — он смотрит на него огромными щенячьими глазами, разве что поскуливать не начинает.

айнар смыкает зубы, и желваки под кожей напряженно ходят, пока он размышляет.

— приходи завтра с утра. я что-нибудь придумаю. но в баре ты точно работать не будешь, — произносит он. подросток тут же кидается его обнимать и благодарить. итальянцы всегда такие эмоциональные. айнар всё никак не привыкнет к этому, а потому несколько секунд просто стоит без движений и изумленно моргает, лишь затем мягко кладет руки на плечи парня и вынуждает его отстраниться. подросток понимающе кивает и вновь благодарит, оставаясь с идиотском восторгом смотреть на то, как айнар скрывается в баре.

странный паренек, ну да бог с ним. во всяком случае, нежелание пойти самым простым путем [податься в преступный мир] достойно уважения.

около получаса мужчина проводит в своем кабинете разбирая счета, а затем выходи и спускается вниз, чтобы сменить александра у барной стойки. приближаясь к ней, мужчина застывает, потому что видит фабиана, который что-то доказывает ксандру в своей неповторимой манере фонтана эмоций. потомок пожимает плечами, протирая стакан, и что-то незаинтересованно отвечает. можно было бы услышать, если бы айнар хотел, но он предпочитает думать, что у людей должно быть какое-то личное пространство.

пробираясь за стойку, айнар подходит к ним и негромко кашляет, привлекая внимание. александр, поворачиваясь к нему, дергает головой и откидывает отросшую челку со лба.

— постригись уже, — строго произносит он, отечески глядя на потомка.

— в следующем веке, — отмахивается ксан. для фабиана, ставшего свидетелем короткого разговора, это лишь шутка; просто небольшой спор отца и сына. для айнара – вполне себе буквальный ответ неугомонного ребенка, кровь которого всё никак не остынет.

прикрывая глаза, мужчина отворачивается от него, и вверяет всё свое внимание серьезному до нельзя синьору де лука.

— фабиан, — айнар сдержанно, но тепло, улыбается, — я полагал, ты будешь ближе к ночи, — это вполне себе буквальный намек на то, что он бы и сейчас с удовольствием провел с ним время, если бы оно было.

у фабиана через все лицо идет огромная надпись, предупреждающая о том, что он готов накинуться на айнара прямо на глазах у посетителей, наплевав на всякую аморальность, с точки зрения простого обывателя, мужской любви. в италии, конечно, однополые отношения уже не являются преступлением, но до отсутствия порицания в обществе ехать, кажется, еще очень и очень долго. и если айнару от этого ни горячо, ни холодно, то вот на здоровье фабиана их открытость может сказаться. излишней откровенности в своих чувствах в таком городе лучше избегать. хорошо, если большинство жителей, свидетелей или жадных до слухов простофиль, ограничатся просто возмущенным фырканьем и немым осуждением (или не немым), но многовековая жизнь айнара и знание человеческой натуры ему подсказывали, что люди в целом очень нетерпимы к чужим причудам. всё, что является отклонением от общепринятой социальной нормы часто оказывается подвергнуто анафеме. а уж в городе, по факту принадлежащем мафии… айнар серьезно беспокоился, что заподозри их не подобающих отношениях хоть кто-то – фабиана просто убьют. отрежут от себя гниющий кусок плоти, который не вписывается в чужие рамки нормальности. а фабиан… слишком любит играть с огнем, поэтому айнар каждый раз напрягается, видя бесовской блеск в глазах парня. этот блеск не сулит ничего хорошего, мужчине сразу же хочется напомнить о необходимости держать себя в руках и не давать лишнего повода для сплетен.

в конце концов, как бы хорошо фабиан не делал свою работу, как бы он умен и находчив не был – он всего лишь пешка в чужих руках, и от пешки могут без проблем избавиться. поразительно, что при всем своём уме сам фабиан этого в упор просто не видит. айнар предпочитает полагать, что виной тому этот очаровательный юношеский максимализм, который (если рассматривать его вне контекста их «опасных» отношений) придает парню шарма. если драться, то до крови. если любить, то самого последнего вздоха. самому айнару очень не хватает чего-то подобного, так что фабиан – будто глоток свежего воздуха. яркий всполох огня в ставшем сером мире, краски которого успели померкнуть за четыре века жизни.

сейчас этот яркий всполох огня слишком красноречиво признается, что освободился пораньше и решил – почему бы не пропустить вместе по стаканчику?.. что означает предложение пойти и уединиться в кабинете айнара, проведя время с пользой для своего удовольствия. мужчина коротко усмехается, слегка сощуриваясь, но послушно наливает фабиану бокал виски и ставит перед ним.

— по стаканчику всегда можно. для скрашивания поразительно унылой погоды за окном, — айнар наливает бокал и себе, после чего салютует любовнику и делает щедрый глоток крепкого алкоголя. фабиан, расправляясь со своей порцией горячительного моментально, встает и снимает пальто. он делает это подчеркнуто медленно и, чего уж там, до безумия элегантно. под пальто скрывается белоснежная рубашка на голое тело, верхние пуговицы расстегнуты чуть больше, чем диктует приличие. и вновь – от этой самой рубашки исходит запах вчерашней смерти. айнар делает долгий вдох, позволяя этой горьковато-сладкой смеси запахов проскользнуть в его ноздри и обратиться в волну жара во всем теле. как и всегда, в его взгляде осуждение перемежается с восторгом, а пальцы сильнее сжимают бокал виски.

о, он хотел бы уединиться с этим парнем, с этим его небрежным очарованием, в своем кабинете прямо сейчас. медленно, как и всегда, спускать рубашку по плечам, с плохо скрытым восторгом проводя носом по шее и груди, чтобы втянуть в себя запах его кожи. но вместе с тем айнар осознает, что это опасно – они и без того позволяют себе слишком многое. двое мужчин чересчур часто уединяются надолго; какие бы дела их не связывали, это наводит на более интимные мысли. а пока вампир размышляет об этом, фабиан совершенно внезапно вспоминает, что Морелло просил забрать бумаги, а раз он здесь – неплохо бы сделать это прямо сейчас. айнар сжимает челюсти, и прежде, чем успевает обдумать свой ответ – любовник уже скрывается в направлении кабинета, вальяжно предлагая оставить александра за главного еще ненадолго. мужчина, обернувшись, внимательно смотрит на потомка. тот раздраженно ведет плечом, шмыгает носом, а после – согласно кивает.

пожалуй, есть еще причина скрываться помимо безопасности хрупкой человеческой жизни фабиана – алесса и ксан не знают, что айнар предпочитает мужчин. он так и не нашел в себе смелости сказать им об этом. норвежец не настолько благороден, насколько хотел бы о себе думать, и помимо беспокойства за фабиана есть еще и шкурный интерес держать всё в секрете. в высшей степени эгоистично, конечно же, но он еще успеет погрызть себя чувством вины.

— я ненадолго, — айнар коротко улыбается александру и уходит следом за фабианом.

как только дверь за его спиной закрывается, итальянец моментально оказывается рядом и пытается взять мужчину на абордаж. нетерпеливый мальчишка, всегда стремится отхватить кусок пирога больший, чем сумеет проглотить, но именно это айнара так заводит в нем, так сильно привлекает. эта небрежная элегантность, эта огненная импульсивность и эмоциональность. это бездумное желание овладеть всем миром сразу, и вся эта откровенная дерзость парня, граничащая с безумием. его сладкая кровь, должно быть, хранит в себе именно этот вкус – вкус безумия. айнар тяжело сглатывает и напрягается всем телом, ощущая острый приступ голода, хотя утолял жажду вчера. чертов итальянец сведет его с ума, и чем больше времени они проводят вместе, тем слабее становится самоконтроль айнара. еще немного и отчаянное желание укусить фабиана и ощутить вкус его крови станет просто манией.

— ты невыносим, mio amor, — голос мужчины звучит сдавленно. и хрипло – в горле все пересохло. он старается не раскрывать губы, когда говорит, чтобы случайно не показать появившихся клыков. по телу вспышками пробегает возбуждение от того, как медленно фабиан касается его, проводит губами и пальцами по коже. айнар запоздало отмечает, что сегодня итальянец действует иначе – не пытается взять всё и сразу, спеша получить высшее наслаждение. малыш слишком быстро учится и схватывает всё на лету. сегодня он действует так, как действовал бы сам айнар – мучительно неторопливо, словно раскладывает удовольствие на составные части, чтобы сполна насладиться каждой из его граней.

вместо ответа, вампир рывком перехватывает руку фабиана, сжимает его ладонь в пальцах и поднимает выше, к своим губам. как же обворожительно пахнет этот неугомонный мальчишка! айнар смыкает веки и ведет носом по внутренней стороне запястья итальянца, делая долгий вдох. чуть раскрывая губы, касается ими тонкой кожи и ощущает биение самой жизни. так близко, так сладко, так горячо пульсирует кровь в венах. великое искушение, от которого горло сводит спазмом. айнар утробно рычит и заставляет себя немного отстраниться.

— не сейчас, мой дорогой, — вздыхает вампир и оставляет нежный поцелуй на запястье перед тем, как осторожно отойти в сторону, — терпение, фабиан, — настойчиво напоминает айнар, подходя к своему столу и собирая необходимые бумаги для Морелло, — осторожность еще никому не вредила, а вот по вине излишней самоуверенности уничтожались целые миры, — мужчина все так же почти не размыкает губ, пока говорит, и возвращаясь к фабиану, он протягивает ему бумаги. однако прежде, чем отдать, наклоняется к уху, — к тому же, мы оба знаем, что ночью нам даровано гораздо больше возможностей, чтобы утолить свои аппетиты в полной мере. я бы не хотел наслаждаться тобой в спешке. как ты знаешь, я нахожу быстрый секс ради секса весьма… вульгарным. особенно с таким мужчиной, как ты, — наклоняясь еще немного ниже, айнар медленно выдыхает и смыкает зубы на мочке уха фабиана, слегка ее прикусывая, — отдай бумаги морелло и возвращайся. подождем закрытия вместе.

разумеется, без интригующих концовок здесь не обошлось – фабиан юноша гордый, и предпочитает последнее слово оставлять всегда за собой. айнар ему в этом всячески потворствует, а потому не перехватывает тонкие пальцы, змейкой сползающие от живота к паху. отчасти, вампир не останавливает любовника еще и потому, что хочет испытать этот слабый импульс удовольствия, и когда призрак наслаждения волной расходится по телу – айнар делает медленный, долгий вдох, и слегка приподнимает подбородок. больше он ничем не выдает своё возбуждение. кроме, конечно, члена, который, как по команде, начал напрягаться под пальцами любовника, но это скрыть гораздо сложнее.

фабиан, вполне довольный произведенным эффектом, отходит, забирая бумаги. напоследок ворчит о том, что они будут по разные стороны барной стойки. айнар, в ответ, мягко кивает – да, именно так. если уж говорить о нем, то его, наоборот, интригует наличие такой тайны между ними. опасно, конечно же, опасно… но как волнительны все эти долгие взгляды у всех на виду, случайные прикосновения и намёки, понятные лишь им двоим. айнар почти наслаждается этим, хотя время от времени и корит себя же за эти маленькие слабости. в самом начале их отношений эта острота не беспокоила мужчину. теперь же, помимо наслаждения ситуацией, переживает за то, как всё может закончиться. ему бы остановиться и подумать, взвесить все за и против, чтобы принять какое-то решение относительно их с фабианом, но думать, почему-то, очень сложно, когда итальянец вот так элегантно проходит за дверь. айнар, как и всегда, обещает себе, что обо всем поразмышляет завтра.

за время его отсутствия в баре ничего не меняется, так что мужчина встает за стойку и приступает к работе. аккурат до вечера время стремительно летит вперед, но чем ближе к закрытию – тем сильнее замедляется. фабиана все еще нет, хотя он должен был всего-то передать бумаги и вернуться. айнар каждый раз качает головой и заставляет себя не думать об этом – наверняка, мужчине просто выдали лишнюю работу на сегодня. ох, как было бы здорово хоть как-то связаться с ним прямо сейчас. интересно, когда-нибудь, в будущем, они смогут, например, позвонить и услышать голоса друг друга, где бы не находились? скашивая взгляд в сторону телефона в закутке бара, айнар поднимает бровь и грустно улыбается – какая глупая фантазия. как же, интересно, таскать такую штуковину повсюду с собой? было бы крайне неудобно.

что ж, по крайней мере, эта неуместная мысль помогает успокоить начавшееся волнение. ведь фабиан опаздывает не впервые. юноша в целом никогда пунктуальностью не отличался, айнару стоило огромных трудов вбить в голову итальянца элементарные правила этикета – допускается опоздание на пять-десять минут. в высшем обществе и вовсе подобное всячески приветствуется, хотя и зависит от статуса – малоизвестного гостя пожурят. о том же, чье имя у всех на слуху, скажут: «это не милорд опоздал. это все остальные пришли раньше». к счастью, как всегда верно подмечал фабиан, они не при дворе какой-нибудь графини де помидордаммер, а потому нет ничего страшного в опозданиях. однако, прекратил задерживаться больше, чем двадцать минут, впрочем айнар склонен думать – итальянец внял не правилам этикета, а собственным чувствам, ведь опозданиями на час он отнимал сам у себя время, проведенное с айнаром. так что… скорее всего, его задержала работа, у которой график как таковой отсутствует напрочь.

и вот уже на двери появляется вывеска «chiuso», а время приближается к двенадцати ночи. и каждая минута растягивается на вечность. айнар беспорядочно ходит по своей комнате над барам, измеряя её тихими шагами, смотрит на часы, а те показывают десять минут первого. он снова ходит, ходит, и ходит. вновь кидает взгляд на часы: одиннадцать минут первого. в конце концов, вампир, злясь на себя, хватает с полки данте альгиери, сменяет брюки на пижамные штаны, оставляя обнаженным торс, и укладывается в постель. «с чтением ожидание пойдет гораздо легче», — смеет он надеяться.

где-то к двум часам ночи, когда айнар, наконец, включается в события произведения, а не бессмысленно водит глазами по строкам книги, с улицы доносится красноречивый шум – кто-то взбирается по водосточной трубе. маловероятно, что это вор. воры, обычно, не такие шумные. не говоря уже о том, что имя айнара в городе известно, и его бар уже пытались обнести пару лет назад. больше подобные подвиги повторять не станут, а потому – это фабиан собирается в очередной раз влезть к нему в окно. вампир тут же теряет всякий интерес к происходящему на страницах «божественной комедии». как только юноша забирается в комнату и встает на ноги, айнар негромко хмыкает.

— как романтично, — безо всякой иронии произносит мужчина, окидывает любовника быстрым взглядом и вновь возвращается к книге, которую, конечно, читать уже не собирается. — ты опоздал, el diablo.

айнар больше чувствует, чем видит, что фабиан смущается. ощущает жар, идущий от него, и лишь после замечает румянец на щеках. то есть, юноша не рассчитывал, что застанет мужчину бодрствующим? что же он собирался, в таком случае, делать? просто лечь спать рядом? действительно романтично.

его обдает уличной прохладой, когда фабиан забирается на постель и склоняется. от него пахнет не только улицей, но и чужой кровью. айнар глубоко вдыхает, когда любовник покрывает его грудь поцелуями, медленно поднимаясь к лицу. их взгляды встречаются и фабиан предлагает убрать книгу и уделить внимание ему. безусловно, пылкий итальянец куда интереснее данте, блуждающего в аду, однако айнар так просто признавать этого не собирается. как бы он не ворчал насчет импульсивности и эмоциональности любовника, отношения с которым похожи на пикник в жерле действующего вулкана, именно эта непостоянность его так привлекает.

— сильно сомневаюсь, что ты сможешь быть более интересным, нежели вергилий в божественной комедии, — решительно серьезным тоном произносит айнар, будто озвучивает вполне очевидный факт. фабиан рывком выпрямляется, возвышаясь над ним. вампир, предвкушая бурю, медленно поднимает свои глаза на юношу, ожидая эти горячие, свежие итальянские эмоции, рычание и яростная ругань… но все получается даже лучше. а айнар поначалу не очень понимает, почему любовник поднимает руку, вместо того, чтобы открыть рот. через миг в оглушительной тишине ночи раздается звонкая пощечина. да еще какая! от силы удара голова айнара поворачивается, а на щеке расцветает пылающий след пальцев фабиана. увешанных кольцами пальцев. на коже, вампир чувствует, остались несколько царапин.

что ж. он доигрался с огнем… хотя достигнутый эффект его более, чем устраивает. а если бы фабиан соизволил уже опустится на бедра мужчины, то это «устраивает» сумел бы почувствовать – оно бы упиралось ему в крепкую задницу.

айнар, приоткрывая рот, проводит по внутренней стороне щеки языком. в их отношениях это – нечто новое. отложив в сторону алигьери, вампир поднимает взгляд на фабиана. оказывается, ему пока еще есть, куда возбуждаться – глаза юноши пылают праведным гневом. выглядит чертовски сексуально. сам дьявол во плоти! о, этот безумный взгляд, широко раскрытые глаза и тяжелое, быстрое дыхание. айнара захватывает отчаянный восторг, а потому он решает не останавливаться на достигнутом.

— это всё, на что способен итальянский мафиози? — всё таким же стальным голосом спрашивает мужчина, хотя фабиан мог бы услышать, если бы захотел, что эти слова айнара звучат тяжелее. его голос стал на пару тонов ниже.

разумеется, мужчине тут же прилетает и по второй щеке. так, для равновесия.

он быстро втягивает воздух носом. его захватывает дикий восторг, глаза стремительно темнеют, напряженный член вздрагивает. фабиан, правда, удовольствия айнара не разделяет – он принимается энергично и яростно ругаться на итальянском, начиная сползать с мужчины. сделать этого ему, конечно же, не позволяют – вампир хватается за его руки и, крепко удерживая, затягивает на себя обратно, усаживает на свои бедра и толкается. смотри, что ты наделал, негодный мальчишка. игнорируя всякие попытки вывернуться (о, господь, спасибо тебе за вампирскую сверхсилу! айнар в принципе без видимых усилий удерживает любовника), он поднимается, садясь, и приникает к шее юноши. прикусывает её, втягивает в себя, оставляя багровеющие отметины, обводит языком выпирающий кадык. обожает этот кадык. как он вздрагивает и вибрирует под языком, пока фабиан продолжает эмоционировать, извергая потоки ярости.

— ты восхитителен, просто сатана во плоти, моё безумие, — надсадно шепчет айнар, почти выстанывает на выдохе, — и я хочу тебя.