айнар крайне редко позволяет себе использовать обсценную лексику в речи, и даже просто в своей голове. во-первых, мужчина совершенно искреннее уверен, что в любой из существующих языков в этом мире достаточно богат для того, чтобы можно было выразить свои мысли литературно. во-вторых, ему кажется абсолютно вульгарным использование нецензурной брани в каждом предложении. а то и через слово. в-третьих… а в-третьих – фабиан вырывает из его пальцев смартфон и в сознании айнара четко вспыхивает понимание: «итак, сударь. осмелюсь доложить, что вы крупно проебались». одна из тех вещей, которые так привлекали мужчину в отношениях с фабианом – внезапность. он никогда не знал, в какое мгновение раздастся взрыв, но именно сейчас это не взрыв. это целая ядерная бомба. катастрофа. и как с ней разбираться – понятия не имеет. пока фабиан вертит в руках его телефон, полыхая праведным гневом, айнар судорожно пытается придумать решение возникшей проблемы, попутно коря себя за поспешность. чертова его пунктуальность… он мог бы предупредить алессу на несколько мгновений позже, или мог бы аккуратно подвести фабиана к мысли, что ему нужно предупредить детей, но, увы, мужчина решил, что справится за три секунды и не будет акцентировать внимание на том, что ему необходимо ненадолго отвлечься. иронично, что в итоге именно на трех секундах с телефоном в ладони фабиан и сконцентрировался. какие-то проклятые три секунды… а последствия такие, словно айнар повернулся затылком и присвистывал, наблюдая за парнем через столик позади них. он вспоминает, как читал о разрывных пулях. кажется, их называют «дум-дум». маленькая пуля, ненамного больше самой обыкновенной, но если такая попадет – не иллюзорно разворотит тело, и даже вампир вряд ли сможет пережить это. так что эти три секунды на сообщение для алессы – личная пуля «дум-дум» для айнара, которая на всех скоростях летит ему в лоб. и не только в переносном смысле – повертев смартфон в пальцах, фабиан выплевывает реплику про плохую идею и швыряет девайс в голову мужчине, после чего скрывается с глаз.

в этот раз вампир решает, что бросаться вдогонку за бывшим возлюбленным будет явным перебором. их встреча приобретет оттенок отчаяния и мании преследования.

айнар поджимает губы и опускает взгляд на смартфон, лежащий на столе. шишка на лбу начинает исчезать, не успев даже оформиться, хотя сейчас вампир предпочел бы полное отсутствие регенерации. чтобы всецело, и физически в первую очередь, осознавать, как сильно он проебался.

официантка выносит кофе. бросает взгляд на пустое место рядом с айнаром.

— счет, пожалуйста, — ничего не выражающим тоном произносит норвежец.

теперь он пытается придумать, как всё исправить. хочется сделать это как можно быстрее, чтобы хотя бы подобие дружеских отношений с фабианом вернуть, однако понимает – спешить нельзя. итальянцу необходимо дать время остыть – он слишком оскорблен целыми тремя секундами, во время которых собеседник посмел отвлечься на что-то другое. айнару, в глубине души, всегда было интересно: у фабиана такая высокая самооценка, что он готов разозлиться и устроить сцену из-за любой мелочи, или наоборот – его мнение о себе столь невысоко, что абсолютно всё горячий итальянский парень принимает так близко к сердцу?

покачивая головой, мужчина поднимается с места и достает кошелек. на столике оказываются несколько аккуратных купюр, включая чаевые для официантки.

выходя с террасы кафе, айнар снова поднимает телефон. зато теперь можно написать алессе новое сообщение. «планы поменялись. я возвращаюсь». набрать его мужчина не успевает – натыкается глазами на новый контакт в записной книжке. их, этих самых контактов, у него в принципе немного, так что сложно не заметить новый. да еще и подписанный на итальянском. странно, что буквы не полыхают огнем, вдавленные в экран. айнар вздыхает, прикрывает глаза, а затем уголки его губ поднимаются в мечтательной улыбке.

своим «ненавижу тебя» он говорит гораздо больше, чем сам хотел бы. айнар всё гадал, ответны ли его чувства? как сейчас относится к нему бывший любовник? у них есть шанс всё вернуть? хотя бы попытаться всё вернуть. что же, вот и ответ.

ох, фабиан. твои поступки всё так же расходятся с твоими словами, il mio cuore.

— \\ —

свой контактный номер обычно оставляют для звонков, так что айнар использует его по назначению все последующие дни. а затем и недели. он звонит три раза, справедливо полагая, что три – идеальное число. один утром, один днем, один вечером. четыре, кажется мужчине, будет излишне навязчивым и откровенным отчаянием. впрочем, к звонкам всегда добавляет сообщение. «доброе утро». «выпьем сегодня кофе?». «спокойной ночи». предложение выпить кофе иногда меняет формулировки, но пожелания хорошего утра и добрых снов всегда одинаковые. айнар, опять же, считает вежливым не отступать от намеченного курса, не вносить в него внезапных изменений. и, разумеется, мужчина понимает, что фабиан будет его упорно игнорировать. правда, не думал, что это растянется на несколько долгих недель. честно говоря, спустя месяц он уже начинает чувствовать какую-то безысходность и подозревать, что неверно растолковал слова итальянца. может быть, «ненавижу тебя» вовсе не значит «добивайся меня, я обижен, но я всё еще люблю тебя». может быть, «ненавижу тебя» действительно значит «ненавижу тебя». что, если это вовсе не его номер?.. или он всего лишь догадался о чувствах айнара и теперь умело играет на них, раскладывая партию своей отложенной мести?.. столько вопросов. столько волнений. пусть бы хоть что-то уже ответил! послал снова к черту. игнорирование становится хуже всего. когда фабиан реагирует – айнар может понять, хотя бы догадаться, о том, что на самом деле чувствует итальянец. но отсутствие какой-либо реакции в принципе – угнетает.

впрочем, с саймоном он все равно больше не спит. пьет его кровь, но дальше этого дело не заходит. даже когда саймон, с примесью беспокойства и скрытой тоски, обвивает руками шею вампира и шепчет в неё: «ты такой напряженный последний месяц. позволь помочь тебе расслабиться?». айнар молчит, а затем, когда мальчишка тянется за поцелуем, мягко уворачивается, подставляя щеку.

— извини. не сегодня, — ответ одинаков каждую новую неделю, ничего не меняется в ответах вампира. всегда «извини». всегда «не сегодня».

саймон тоскливо вздыхает.

— у тебя кто-то появился, да?

догадливый. айнар сосредоточенно молчит прежде, чем неразборчиво шепчет:

— пожалуй. всё сложно, — крайне размытая формулировка, но зато правдивая. с фабианом всегда всё сложно, легко с ним не бывает в принципе. самое обидное, что именно поэтому айнар в него так сильно и без памяти влюбился когда-то. в любом случае, они не в отношениях, они оба свободны, но мужчина просто не может себе позволить продолжать спать с саймоном, когда фабиан в городе. будто бы это какая-то измена.

саймон оставляет поцелуй на виске айнара и поднимается с постели, чуть пошатываясь из-за потери крови. а фабиану улетает очередное «спокойной ночи».

— \\ —

и вот, пасмурным октябрьским днем, когда месяц уже начинает близиться к исходу, беспокойство айнара достигает своего апогея. он звонит фабиану утром и ответа, конечно же, не получает. он пишет ему очередное «доброе утро» и ответа, разумеется, не получает. звонок днем и снова опостылевшие гудки в трубке. айнар сжимает пальцами телефон с такой силой, что корпус трещит. может потому, что его сердце сейчас тоже трещит по швам. «всё еще не хочешь сходить со мной куда-нибудь?». впервые мужчина не пишет о кофе, и может физически почувствовать, сколько безумного отчаяния безнадежно влюбленного человека (не совсем человека, хорошо) в этих словах. а когда наступает ночь и бордель начинает жить новой жизнью, его хозяин устраивается в опустевшем баре и приступает к попыткам залить своё горе добротным виски, время от времени кидая нечитаемые взгляды на свой молчаливый телефон. он явно стучится в крепко заваренные двери.

через полчаса к нему присоединяется саймон.

— составить компанию? — с улыбкой предлагает он. — приставать не буду. просто пить в одиночестве – это как-то совсем уж безнадежно, босс, — шутит парень.

— да. но, к несчастью, я физически не способен напиться – регенерация выжигает алкоголь быстрее, чем он успевает подействовать, — айнар салютует бокалом, — да и пить в компании стареющего вампира – разве для молодого парня это менее безнадежно?

— пф. ты не стареешь, — саймон закатывает глаза, перемещаясь за стойку и наливая себе выпить.

— разве что только внешне, — мужчина допивает виски и наливает себе новую порцию. снова смотрит на телефон, который хранит гробовое молчание уже больше месяца. и, кажется, ничего не поменяется. именно поэтому айнар сегодня так и не смог написать фабиану пожелание доброй ночи.

— ждешь чьего-то звонка? — как бы между прочим спрашивает саймон.

— по-видимому, теперь уже нет, — тоскливо отвечает айнар и кривовато усмехается, на мгновение снимая маску равнодушного спокойствия.

— придурок, — фыркает парнишка рядом, после чего ловит на себе озадаченный взгляд мужчины, — не ты. он, — саймон кивает не телефон, — сам не понимает, от чего отказывается.

— о, — айнар грустно улыбается, — прекрасно понимает. поэтому, очевидно, и отказывается. его нельзя винить. я сделал ему очень больно, — он пытается выглядеть безразлично, но выходит скверно. пальцы барабанят по граням стакана с виски, и мужчина вздыхает, — что ж. как говорится: за что боролся – на то и напоролся.

в затылок айнара влетает зажигалка и разлетается на осколки, с шипением выпуская весь газ. естественно, он не сразу понимает, что это была зажигалка. сначала, по ощущениям, в его голову влетел а-а-а-автомобиль, и мужчина, из-за отдачи, чуть не въехал лицом в стойку. почти-почти поцеловал её своим норвежским профилем и лишь каким-то чудом умудрился затормозить. затем схватился за пульсирующий болью затылок и рывком обернулся, созерцая осколки зажигалки на полу. еще до того, как поднять взгляд, айнар четко понимал, кого увидит – больше никто в этом городе не станет швыряться в него предметами. странно, что это была всего лишь зажигалка, а не что-нибудь потяжелее. например, стоящий неподалеку рояль. впрочем, небольшой вес фабиан с лихвой компенсировал силой броска – это ж надо было швырнуть её так, чтобы она разбилась об голову айнара?

саймон рядом вздрагивает и коротко вскрикивает от неожиданности.

мужчина поднимает взгляд от пола и смотрит на фабиана в дверях. итальянец пылает всеми, кажется, возможными эмоциями и гневно изрекает пожелание доброй ночи с интонацией чтоб-ты-сдох-паскуда. это, безусловно, вина пропущенного ночью звонка и сообщения. не совсем тот эффект, которого добивался айнар. справедливости ради, он вообще ничего не добивался – просто устал, отчаялся, начал думал, что это бессмысленно. и вот фабиан здесь, всем своим видом показывает, что всё очень даже осмысленно. его глаза безумно широко раскрыты, а ноздри гневно раздуваются, вторя быстрому дыханию. невыносимо красиво. и айнару бы радоваться, что фабиан столь красноречиво сообщает, что ему не всё равно, но радоваться особенно нечему. как-то это грустно, что юноша примчался, лишь когда не получил третьего звонка и сообщения.

— здравствуй, фабиан, — айнар вздыхает, всё еще держась за голову, — саймон, тебе лучше уйти, — сдержанно просит мужчина и слышит, как мальчишка поднимается с места.

— тогда до завтра, босс, — жизнерадостно произносит он. к счастью, догадывается не чмокать айнара в висок. или даже руку ему пожать на прощание. по плечу там похлопать. саймон обычно очень тактильный, но за эти десятки секунд успел верно расценить ситуацию. бога ради, кому еще айнар халле мог бы позволить швырять в себя что угодно, а после просто спокойно здороваться?.. очевидно, в дверях тот самый его «всё сложно», а раз так – попытка хоть как коснуться мужчины даже просто невзначай может закончится отсутствием всех четырех конечностей.

когда саймон уходит (и с его стороны очень мило было плотно закрыть за собой дверь с той стороны), айнар допивает виски, наконец-то убирает руку от затылка и снова вздыхает.

— то есть, теперь мы разговариваем? — деловито уточняет вампир, глядя на фабиана. он поднимается со стула, поправляет рубашку и жилет. снова вздыхает. — ты пришел через весь город пожелать мне доброй ночи, потому что этого не сделал я?

фабиан гордо вздергивает нос, старается выглядеть максимально высокомерно и незаинтересованно, но айнару кажется, что он видит его насквозь. сейчас, наверное, мужчине просто необходимо верить, что эти маленькие детали поведения фабиана остались неизменны – чем сильнее он подчеркивает всё равнодушие, тем меньше его в этом парне на самом деле. и, конечно, итальянец акцентирует внимание на том, что застал айнара с другим в баре. норвежец слегка сощуривается, и в уголках его глаз скапливается едва заметная паутина из морщинок. он закатывает рукава рубашки до локтя, после чего убирает руки в карманы, чтобы не показывать, как взволнованно сжимает пальцы в кулак. кажется, из них двоих лишь кто-то один всегда умел скрывать свои чувства. эмоциональное бревно. это айнар. а фабиан… по крайней мере, прежде, как помнит вампир, если итальянцу и впрямь было всё равно, то это «всё равно» было по всем фронтам. включая эмоции – их просто не было. ни какого внешнего проявления равнодушия – фабиан никогда не растрачивался на демонстрацию своей незаинтересованности.

— ты никогда не помешаешь, — спокойно произносит мужчина, доводя до сведения бывшего любовника эту очевидную, на его взгляд, информацию, — я рад тебя видеть, — в его голос пробивается самая малость ласкового тепла, и айнар, прикрывая веки, мягко кивает фабиану. сложно выдерживать расстояние и вести себя прилично, когда причина твоего безумия расхаживает перед тобой полуголая. так тщательно скрывая эмоции и чувства, тем самым преподнося их на своей раскрытой ладони. сложно смотреть в глаза, а не перевести взгляд ниже, внимательнее изучая новые подробности этой жизни фабиана. татуировки, пирсинг… что же, айнар всё сильнее убеждается в том, что итальянец его обманул и задницу, всё же, проколол. и этот чертов шарфик так и требует, чтобы его намотали на кулак и рывком притянули к себе обладателя этого самого шарфика. фабиан просто ходячая демонстрация всех возможных сексуальных желаний айнара. даже в горле пересыхает. жаль, что молодой вампир приканчивает виски.

— мне начало казаться, что я стучусь в наглухо заваренные двери, — честно признается мужчина, не скрывая своих мыслей.

эмоции фабиана, как и когда-то, скачут будто по горам. с высоких пик на самое дно. из огня – в ледяной холод. равнодушие. обида. теперь – ревность. айнару неприятно признаваться себе в том, что ревность фабиана успокаивает его и внушает уверенность.

— отвечает, — вновь обнаженная искренность, правда в голосе мужчины нет никаких эмоций; он просто констатирует факт, — нет, я не пишу ему больше трех сообщений. я не пишу ему каждый день. мы не контактируем за пределами борделя. саймон вне рабочего времени – приличный студент, будущий художник, — айнар говорит, стараясь не обращать внимания на толчки в грудь. это опасная территория, потому что отправляет прямиком в прошлое. когда они скандалили… точнее, скандалил фабиан, свирипел, превращался в разрушительный ураган обвинений и десятков ударов. и потом всенепременно выяснение отношений переносилось в постель. вся эта разгоряченная эмоциональность всегда айнара слишком сильно заводила. как можно было в принципе не кинуться целовать это разъяренное пламя? фабиан подобен выстрелу в голову.

— хорошо, я тебя понял. я буду звонить четыре раза, — послушно соглашается айнар и осторожно прикрывает глаза. боже, как сложно думать и сохранять спокойствие, когда итальянец так близко со своей злостью, пульсирующей сквозь обнаженную грудь, забитую татуировками. вампир, ей-богу, держится просто из последних сил, а фабиан снова толкает его в грудь. на этот раз на лице мужчины проскальзывает тень эмоций. он быстро облизывает губы и сжимает челюсти, после чего делает долгий вдох через нос.

— не нужно так делать, — просит он, стараясь сохранять обезличенное спокойствие в голосе, но выходит плохо. уже плохо.

айнар помнит, какой кофе любит фабиан. но забывает в самый нужный момент одну важную вещь – юноша очень любит делать всё наперекор. особенно на эмоциях. айнар совсем забывает, что сейчас просьба перестать, даже сказанная максимально миролюбиво и тактично, будет воспринята как прямой призыв к действию. именно это и происходит – фабиан строит невинное личико, наивно хлопает глазами, уточняя, как именно делать не стоит и пихает айнара в грудь. мужчина делает глубокий вдох, хватаясь за крохи здравомыслия в своей голове. им еще удается сопротивляться возрастающему напряжению в комнате. и не только в комнате. черт возьми, их старый формат отношений великолепно выдрессировал айнара: как только обстановка накалялась – вставал у него чуть ли не мгновенно. и словно экзотической приправы сверху для придания утонченного вкуса блюду – фабиан смахивает с барной стойки бокалы и бутылки дорого алкоголя. расхаживая по осколкам и импровизированным океанам из вина и виски, итальянец бурно жестикулирует, выбрасывая в воздух потоки словесного раздражения. он весь пылает своими эмоциями, и начинает сжигать айнара следом, вновь толкая его в грудь. о, лучше бы он предпочел продолжить крушить бар.

— фабиан, я прошу тебя перестать, — повторяет мужчина свою просьбу, всё так же миролюбиво, но в его голосе начинает явственно ощущаться сдерживаемое напряжение, которое скачками возрастает после каждого толчка юноши. сохранять видимость равнодушия всё сложнее, а в сознании мужчины постоянно вспыхивают сцены из прошлого. как каждый чертов раз их скандалы, даже самые громкие и яростные, перетекали в горизонтальную плоскость. может, поэтому фабиан и скандалил так часто – именно этого добивался. момента, когда у айнара сорвет крышу. но сейчас юноша не этого добивается явно, а просто срывает злость, так что мужчине необходимо стерпеть всё. сжимая кулаки сильнее, он зажмуривается, ощущая очередной толчок в грудь, сильнее предыдущих, и, не сопротивляясь ему, отступает назад, разрывая расстояние между ним и фабианом. глупая надежда – юноша вновь оказывается рядом и толкает.

— не надо, — айнар теперь почти рычит. цедит сквозь зубы, и теперь это не просьба, а предупреждение, потому что в брюках уже дымиться начинает. странно, что фабиан еще не обратил свое бесценное внимание на красноречивый бугор.

последний толчок в грудь. айнар врезается лопатками в стену за своей спиной. зажмуривается крепче, сильнее сжимает пальцы рук в кулаки и приоткрывает глаза, тем самым совершая огромную ошибку. вызывающе самодовольное лицо фабиана перед ним, ярко накрашенные глаза – зло щурятся. губы кривятся в ухмылке. это срабатывает как триггер. мгновение спустя уже фабиан врезается в тот самый рояль, о котором не так давно думал айнар.

мужчина прижимает бывшего любовника к инструменту, чуть ли не усаживая на клавиши. по залу бара разносится какофония звуков. игнорируя их, айнар ставит между ног фабиана свою и вынуждает его развести колени, пустить себя ближе. одной рукой он удерживает парня, обхватив вокруг талии, а другой – тянет за шарф, который успел обмотать вокруг пальцев. на губы фабиана обрушивается грубый, кусачий поцелуй, а отчаянное сопротивление только сильнее заводит.

вся аристократическая сдержанность, всё северное спокойствие айнара и демократичность его характера заканчиваются там, где начинается постель. особенно, когда дело касается фабиана. может быть, поэтому итальянец всегда так любил доводить их ссоры до абсурда – это будто срыв покровов. замкнутый и скупой на эмоции в бытовой жизни айнар в сексе становился совсем другим. жадным до ласк и удовольствия, жадным до чужих стонов, и абсолютно открытым в своих чувствах. наслаждение доходило до границы с болью, а боль граничила с наслаждением. и мужчина совсем не осознает, что именно сейчас – сопротивление фабиана не наиграно. всё по-настоящему. но пощечина воспринимается как сигнал к действию. айнар срывается на восторженный рык и, оставляя губы парня гореть от злого и настойчивого поцелуя, опускается к шее. оставляет на коже дорожку болезненных укусов и засосов прежде, чем обвести языком выпирающий кадык. все еще безумно обожает этот кадык. как он сейчас вибрирует под языком, когда фабиан издает протестующее рычание. его хочется сжать в руках сильнее, подмять под себя… вспомнить, каково это. каково заниматься сексом именно с ним, утопая в жарких эмоциях. все воспоминания блекнут в сравнении с реальностью, не говоря уже обо всех предыдущих партнерах. никто не мог дать ему того, чего айнар желал сильнее всего – этого безумия. теперь он захлебывается в нем. дорвавшись до того, что столь долго оставалось недосягаемо далеко – не слышит ничего вокруг. ни шума бара за стенами. ни своего плотоядного рычания. ни того, как в исполненный ярости голос фабиана пробивается испуг.

он отвечает ему, отвечает, и айнар ликует, чувствуя, как стремительно нарастает возбуждение. желание пульсирует во всем его теле, и на языке фабиана оказывается рычащий, полный безумного восторга, стон старшего вампира. господи, как же он тосковал по этому жару между ними двумя. как ему не хватало отчаянного безумия фабиана рядом, звука его стонов, его запаха, его движений. того, как он отдается до самой последней капли, как подставляется под ласки, открываясь перед айнаром. поцелуй смягчается лишь немного, вместе с ним – рука мужчины опускается ниже, и пальцы забираются под одежду, касаясь горячей кожи поясницы. по телу расходится волна электрического напряжения, и руки подрагивают от накатившего восторга и желания. айнар задыхается от этих чувств, и даже не думает о том, что кто-то может в любой момент посетить бар. и совершит роковую ошибку, потому что мужчина сейчас перед собой вообще ничего не видит кроме фабиана. он хочет его так, в паху ощущается тянущая боль. хочет его и возьмет прямо сейчас, прямо здесь, сгибая итальянца над плаксиво звучащим роялем. на губах любовника оседает новый рычащий стон, когда пальцы фабиана царапают шею.

но наваждение заканчивается так же быстро, как и началось. итальянец перестает отвечать и убирает от него руки, вновь пытаясь сопротивляться. айнар уверен, что это игра на его самообладании. это всегда было игрой фабиана; норвежец знает эти правила, а потому не отступает еще слишком долго. у него уходит бесконечное количество мгновений на то, чтобы до него, наконец, сквозь завесу похоти дошло – на сей раз это вовсе не игра. фабиан действительно против и уже как несколько минут пытается отодрать от себя похотливого рыжего вампира. это озарение ударяет гораздо больнее любой пощечины. айнар отскакивает от итальянца и в стыдливом ужасе зажимает рот ладонью, глядя на юношу перед собой широко раскрытыми глазами.

— amato, — бормочет он, задыхаясь, — amato, прости меня, — айнар делает шаг вперед, протягивая руки к фабиану. хочет сказать, что забылся, что думал – это игра, как и всегда. но понимает, что его поведению нет оправданий. он бездумно качает головой и не знает, что ему делать. то ли оставаться на месте, то ли подойти к итальянцу и упасть перед ним на колени, умоляя простить. невероятно… айнар всё безнадежно проебал. такой шанс, такая возможность – начать сначала, постепенно, завоевать доверие фабиана, вернуть его любовь, но так бездумно оступиться, пойдя на поводу у накативших чувств и воспоминаний. ему так, так стыдно! особенно когда он видит итальянца таким, будто загнанным в угол. сжавшегося. у него трясутся колени и в голос проникает дрожь.

— фабиан, — тоскливо роняет айнар, но не срывается вслед за любовником. мог бы, однако таким образом вновь нарушит границы. фабиану нужно время, личное пространство и снова время. может быть, тогда он простит его. айнару же остается лишь осыпать итальянца извинениями в бесконечных сообщениях начиная с этой самой ночи. вернее, с утра. мужчина быстро понимает, что скорее всего зароет себя еще глубже, если будет пытаться донести до бывшего любовника свои сожаления.

что ж, одно хорошо – возбуждение, нахлынувшее так стремительно и разрушительно, точно так же стремительно (и не менее разрушительно) покидает его тело.

айнар автоматически занимается делами борделя, выглядит до нельзя отрешенным всё это время, и то и дело поглядывает на свой телефон. боится, что пропустит сообщение от фабиана или его звонок, в котором итальянец будет очень экспрессивно и на родном языке крыть старшего вампира матами. но это будет означать, что всё не так страшно, как айнар себе успел навоображать. фабиан импульсивен, но отходчив: если он начал говорить, значит уже не так сильно зол или обижен. или расстроен. молчаливый итальянский дьявол – пострашнее своего инфернального тезки, когда-то павшего с небес на грешную землю.

но часы в ожидании рассвета кажутся днями и тянутся целую вечность. минуты обращаются в часы, мучая обычно терпеливого айнара. и как только первые лучи утреннего света начинают ласково касаться стен уже закрытого борделя – мужчина берет в руки свой телефон. это не стабильное «доброе утро». это звонок и последующее «прости меня, фабиан». в обед снова звонок и «мне очень жаль, фабиан». где-то между ужином и обедом снова звонок и очередные извинения. перед сном… вернее, перед относительно бессонной от переживаний ночи – снова просит прощения и звонит фабиану. и это продолжается изо дня в день. айнару хочется выйти за рамки данного общения и набрать бывшему любовнику больше четырех раз. намного больше. из них двоих самым упрямым кажется только фабиан, вот только это лишь видимость – он слишком нетерпелив. в айнаре же терпения – ледяные горы. он может звонить ему двадцать четыре часа в сутки. телефон младшего вампира в принципе не будет затыкаться. однако это какое-то совершенно неуважительное и инфантильное поведение. и несколько нездоровое. так что нужно набраться побольше того самого терпения и идти уже намеченной дорогой, надеясь на благосклонность amato.

айнар отпивает немного виски, сидя в темноте спустя неделю, и шепчет себе под нос это «amato» с легкой улыбкой на губах. боже, как давно он не произносил этого слова! он очень любит родной язык, да и в любом языке мира есть множество красивых слов, однако только итальянская вариация обращения «возлюбленный» кажется совершенно идеально подходящей фабиану. короткая, яркая, почти дерзкая, но будто с сокрытой внутри нежностью. совсем как сам фабиан. интересно, он заметил?.. айнар только спустя пару дней, вспоминая ту ночь и свою… некрасивую выходку, вспомнил, что назвал фабиана именно так. помнится, итальянец, когда старший впервые обратился к нему так, даже опешил. стоял сначала, лупился на айнара, думал бог знает что, потом хихикнул и прокомментировал, что мужчина прямо как из средних веков с такими словечками (ах-ах, да-а-а-а…), но улыбался при этом чересчур широко для человека, который хочет над кем-то подшутить. а после блаженной ночи вместе, лежа на груди айнара, попросил назвать его так еще раз. amato. amato. amato.

он все же ломается, вспоминая всё это. не выдерживает, и фабиану улетает пятое сообщение за день. схема безнадежно разбита, айнар признает своё поражение.

«amato, я умоляю тебя»